Книга Флаг, барабан и паровоз  - Оксана Обухова

Гениально. Совершенно гениально! И все срослось бы, если бы не нервы. Стас не удержал лицо, когда услышал от Евдокии свою кличку. Наверняка подумал, что Конник как-то выдал человека, с которым собирается встречаться.

А были б нервы покрепче, не получись все так неожиданно, Хабанера наверняка мог бы как-то отвертеться. Песенка-мелодия – доказательство слабое. Можно даже сказать – никакое.

Но Хабанера не дослушал «любовный» разговор. Дернулся и засветился.

– Антон, Стас когда-нибудь намекал, что ему хотелось бы заполучить порт?

– Ну так… пошучивал.

– Завидовал Семинаристу, – утвердительно кивнула Евдокия. – Считал, что сам способен протирать штаны в кабинете, где за дверью сидит грудастая секретарша. Так?

Ответил «Че Гевара» нестандартно. Схватил высокий круглый табурет, стоящий перед уже выдранным микрофоном, и с размаху запустил его в стекло!

Тяжелый табурет с железными ножками оставил на стекле только туманное пятно. Как будто кто-то пыльной тряпкой прикоснулся.

Крученый выругался. Прошелся до угла. И сел там на пол, расставив ноги и опустив между коленей сомкнутые руки.

– Антон, я тебе еще не все сказала. Люди Стаса и Мони похитили Линку. Прислали мне на телефон фотографию…

– Там только Линка или и Серега тоже? – вскинул голову Крученый.

Евдокия в несколько предложений обрисовала ситуацию. Закончила словами:

– Мне очень хочется надеяться, что их не убьют.

– На какой станции они вышли? – Евдокия ответила, и собеседник кивнул: – Так я и думал. От Н-ска железка делает большую петлю. До нас потому легче и быстрее добираться на машине или самолете. Я думаю, Ангелина и Серега уже здесь. На хорошей тачке их сюда вернуть – три-четыре часа по прямой. – Крученый снова опустил голову, помотал ею из стороны в строну: – Во я влип. Серегу еще подписал!

– А кто он такой? Из ваших, из братвы? – Евдокия не стала говорить, что многое уже узнала. И совсем не потому, что боялась микрофонов, «червя» в ее телефон зарядили уже давно, и Стас знал про разговор с Димой Павловым.

Сыщица захотела элементарно проверить степень откровенности Крученого.

– Серега не при делах, – глухо, глядя в пол, сказал Антон. – Он вообще-то коммерс. Чистый. Но когда-то мне задолжал – не денег, как ты понимаешь, а одолжение. Ну я его и попросил… – «Гевара» замялся, но все-таки продолжил: – Сказал, что хочу к одной детке подобраться, но та… – Антон усмехнулся: – Ты. Затейливая очень, с кондачка не выгорит. А Серега балагур известный, я ему наводку на Ангелину дал…

– Ненавижу, – против воли, но отчетливо прошептала Евдокия. – Сволочи вы оба.

Антон пружинисто поднялся на ноги, подошел вплотную к сидящей на столе девушке и, глядя ей в глаза, проговорил:

– А если я скажу, что Серега на Линку запал всерьез? Что врезался?

– А если я не поверю? – не отводя глаз, просипела Землероева.

– А ты попробуй. Или считаешь свою подругу пустышкой, не способной влюбленного мужика от помойки отличить?

По сути говоря, примерно так. Синицына, конечно, не пустышка, а большая умница, но на любовь доверчивая… спасу нет. Семейное у них это. Романтическая интеллектуальная особенность: обожают сирых и убогих пригреть и повоспитывать.

– Проехали.

Евдокия спрыгнула со стола, так как ей показалось, будто Крученый может прижаться и облапить, затеять игру: «Что, если скоро мы умрем? Что, если я последний мужчина в твоей жизни?.. Зачем же время попусту терять?..»

Дуся сходила до двери. Задумчиво поколупала почти незаметную щель дверного косяка…

Потом резко повернулась и вперила глаза в любовника:

– У тебя с Аллой Муромцевой что-то было? От неожиданного перехода «тигр» опешил:

– А Алла-то тут при чем? – Видимо, решил, что Евдокия продолжает толковать о деле и каким-то образом пытается пришпилить жену главного полицейского к интриге.

– Да просто интересно. – Терзая нереального любовника испепеляюще пытливым (скрытно – обжигающе ревнивым) взором, Евдокия упрямо гнула линию.

Антон пожал плечами:

– Не понимаю.

– Ответь! – Дуся топнула ногой. – У тебя было что-то с Аллой?!

До нереального мужчины наконец-то доперло. И хотя ситуация была из рук вон гадкой, он засмеялся:

– Ах вот оно что… Нет. – Выпрямившись, Антон серьезно посмотрел в стыдливо сощурившиеся Дусины глазки и повторил: – Нет. Между мной и Аллой Викторовной никогда ничего не было.

– Так я тебе и поверила.

Евдокия вновь повернулась к бесполезной щелке и колупнула ее пальцем.

Почему-то ей показалось, что момент крайне удобен для того, чтобы подойти, прижаться и обнять, шепнуть: «Ты глупенькая, я одну тебя люблю», но позади стояла гробовая тишина. Подошвы нереального любовника не скользили по покрытию.

«И фиг с тобой! Не очень-то хотелось!»

Хотя обидно. Момент – может быть, они живут последние часы? – был крайне удобным, чтобы попросить прощения.

«И черт с тобой!»

– Дусь, почему ты сказала, что тебя придется выпустить отсюда?

Для Антона момент был отнюдь не романтическим. Его только что предал лучший друг. На голове четыре этажа стояли.

Евдокия обернулась и невозмутимо произнесла:

– А у него нет выбора. Но об этом я не хочу говорить. Попрошу лишь об одном – если в ближайшее время у тебя появится желание меня пристукнуть, подумай, прежде чем сделать.

– А почему я должен захотеть тебя пристукнуть?

– Да есть такое предположение, – вздохнула Землероева. – Расскажи мне лучше о Сергее. Насколько я понимаю, твоими молитвами у моей подруги появился серьезный претендент… А время чем-то нужно занять.

– У нас его много? – «Че Гевара» поднял брови.

– Не слишком. Так что говори. В разговоре время летит лучше, да и нервов меньше.

Антон начал вспоминать школьные годы, одноклассника Серегу Ковалева…

Слушая неторопливое повествование, Евдокия думала: «С кем вернется Хабанера? Один? Или…» Понять, играет убийца вместе с Моней или смотрящим, было крайне важно!

Навряд ли Моня или Воропаев придут полюбоваться узниками, но лучше подготовиться к любому повороту. Крученый занят. Отвечать на его вопросы под запись не надо. Есть возможность не спеша подумать!

На то, чтобы обмозговать ситуацию и, вероятно, посоветоваться с подельником или подельниками, Стасу понадобится как минимум час-полтора. И как ни странно, в этом случае задержка играет на руку заложникам.

Стас появился через три часа.

Возник за стеклом неожиданно. Встал у операторского пульта. И прямо посмотрел на друга, которого предал. А вероятнее всего – приговорил.